Книжная полка Минтимера Шаймиева
«Мир книг – прекрасный беспорядок!» – говорит Минтимер Шаймиев, Государственный Советник Татарстана, у которого в рабочем кабинете все столы и тумбы заставлены книгами. Сейчас, занимаясь возрождением культурно-исторического наследия, он больше читает об истории, археологии, архитектуре…
Ему дарят много книг, и он не может «отпустить» ни одну из них, хотя бы не просмотрев. Далее книги, в основном с автографами авторов, направляются в личную библиотеку первого Президента Татарстана. В её фонде насчитывается порядка шести тысяч книг. Сегодня Минтимер Шарипович пополнит книжную полку «Татарстана» некоторыми из своих любимых книг.
1. В ДЕТСТВЕ Я ЛЮБИЛ ЧИТАТЬ…
– Сначала, конечно, сказки из школьных учебников. Первые сказки запоминаются, как правило, на всю жизнь. До сих пор помню «Шурале». Шурале – лесное чудище, леший из поэмы Габдуллы Тукая, татарского классика.
Он похож на человека, очень тонкий и нагой,
Узкий лоб украшен рогом в палец наш величиной.
У него же в пол-аршина пальцы на руках кривых,
Десять пальцев безобразных, острых, длинных и прямых.
Шурале живёт в лесу, подкарауливает заблудившегося человека, щекочет его, и тот умирает от смеха – такая сказка. И у нас, недалеко от деревни, по дороге в лес была небольшая ложбина. Родители специально, чтобы дети в лес не ходили одни, говорили, что там живёт Шурале. И мы верили – и родителям, и Тукаю. В лес не ходили без старших. Боялись, что Шурале вдруг выскочит, да как начнёт щекотать! Настолько ярко, захватывающе и правдоподобно было описано это в поэме.
Читать я научился лет в пять, ещё до школы. Сам попросил сестру Марзию, которая тогда уже работала учительницей, показать буквы и научить меня читать и считать. Когда я научился читать, восторгу отца не было предела! Он сажал меня прямо на стол, давал в руки газету, сам же садился напротив на стул и умилённо, гордо слушал, как сын читает вслух заметки из районной газеты. Читать мне сразу очень понравилось. Даже не важно поначалу было, что читать. В восторг приводил сам процесс! На всю жизнь полюбил это увлекательнейшее занятие. В школьные годы одним из самых излюбленных мест для меня была районная библиотека. Чтобы получить очередную книжку, нужно было записываться в очередь. Поэтому, если ты серьёзный читатель, то должен был непременно ещё быть и дисциплинированным человеком. Если какую‑то книгу взял, то в конкретный день должен вернуть, доставить в библиотеку, что бы с тобой ни случилось. Тут уж буран не буран, дождь ли, снег ли, дороги размыло – независимо от погоды как можешь добираешься до райцентра Поисево, в библиотеку. Книгу закончил читать, в срок отнёс, сдал. Только тогда дадут новую. Это не обсуждалось, потому что и другие дети так же ждали своей очереди на книгу. Читал, как говорится, запоем. В детстве на нас здорово повлияло произведение классика татарской литературы Аделя Кутуя «Приключения Рустема», которое он написал в 1944 году во время краткосрочного отпуска с фронта. В книге рассказывалось, как в майскую ночь в лесу зацветает папоротник. В этот момент сверкает молния, и если увидишь цветок, сорвёшь его и съешь, то становишься невидимым. Нас, парнишек, больше всего заинтересовал именно этот момент. После достаточно серьёзного изучения завораживающего рассказа, начались попытки отправиться ночью в ближайший же лес искать папоротник. Нас ловили родители, даже наказывали. Однако мы знали, что наши старшие братья или сёстры уже неоднократно туда наведывались, правда, невидимым пока никто из них так и не стал… Но мы настолько были заражены идеей рассказа, что неудачи старших нас ничуть не смущали. Казалось, стоит только оказаться в лесу – и всё у нас получится как надо. Станем невидимками, и держитесь тогда, фашисты!..
Став постарше, я открыл для себя сказки Ганса Христиана Андерсена. А потом уже читал «Принца и нищего» Марка Твена или отрывок про маленькую Козетту из романа Виктора Гюго «Отверженные», неизменно вызывавший у меня слёзы…
2. В ЮНОСТИ НА МЕНЯ ОКАЗАЛИ ВЛИЯНИЕ…
– В юношеские годы для меня чудесным открытием стала поэзия. И снова – Габдулла Тукай! Многие его произведения я быстро заучивал наизусть. Часами я мог читать наизусть и стихи Хади Такташа, он всегда был мне близок, понятен, как Мокамай для Такташа. Революционный поэт, Такташ неповторимо воспел 1917‑й и последующие годы борьбы. Одно слово – талант! Позже мы познакомились с произведениями Мусы Джалиля, его «Моабитские тетради» потрясали нас. Из советских поэтов сильно увлекался Владимиром Маяковским. Ещё Сергей Есенин… Сильная лирика! Нравились нам поэмы Лермонтова. Думаю, в этом большая заслуга и наших учителей – они научили нас понимать и ценить прекрасное. В уже более зрелом возрасте читал Байрона в переводе Пушкина. Говорят, самый удачный перевод. Но если Байрон так звучит в переводе, то что же представляют собой поэмы и стихи в оригинале, на его родном языке? Поистине он велик! И что особенно поразило меня у Байрона: едва ли не в каждой его строке подлинный исторический факт, например, в «Дон Жуане»!.. Это ж какой феноменальной памятью должен был обладать поэт, столько в его голове умещалось различных дат, имён… А ведь каждый стих при этом – само совершенство, ни единого слова не вставить, не убрать… Врезались в память строки, когда поэт убийственно осудил Наполеона после поражения и его отречения от престола такими строками: «Так низко пасть и остаться в живых!»… С упоением я «проглотил» роман «Честь» Гумара Баширова, «Весенние ветры» Кави Наджми, «Золотая звезда» и «Орлята» Габдрахмана Абсалямова. Это классика нашей литературы. Запомнился, конечно же, роман «Овод» Этель Войнич. Сестра Марзия зачитывала мне избранные места прямо ночью, а родители ругали её за то, что она не только долго засиживается по вечерам, но и днём слишком увлекается чтением. Зачем так-то? И тогда она однажды за ужином пересказала содержание романа «Овод». Я следил за реакцией отца и остальных детей. Сестра умела рас- сказывать! Роман захватил нас всех, даже есть перестали. А сестру мою с тех пор уже не ругали за чрезмерное увлечение чтением.
Юношей я также был восхищён романом «Буря» Вилиса Лациса. Безусловно, любимые мной навсегда – Александр Дюма и Жюль Верн… Как хочется, чтобы мы перечитывали такие произведения хотя бы ещё раз, в определённом возрасте… Мне кажется, что в школе несколько рановато проходят и серьёзную русскую классику. Например, когда мы школьниками читали Фёдора Достоевского, далеко не всегда могли дойти до сути его произведений. Сужу по себе. Мне, например, несколько легче было понять Льва Николаевича Толстого, Ивана Сергеевича Тургенева, отчасти Николая Васильевича Гоголя, а вот Достоевского – сложно. Видимо, не самым удачным образом была составлена школьная программа по литературе – без учёта определённых нюансов детского и подросткового восприятия. Вот если бы сделать так, чтобы эти произведения молодые люди сами захотели прочесть чуть позже, то это, думаю, добавило бы им немало духовного богатства и знаний.
3. МОИ ЛЮБИМЫЕ КНИГИ
– Первая, безусловно, книга стихотворений Габдуллы Тукая. Такая яркая и такая короткая жизнь! Тукай жил и творил недолго, как и его любимый поэт Лермонтов, не дожил до своего 27-летия. И так много успел сделать! Гений есть гений. В три года оставшись круглой сиротой, он всю свою короткую жизнь скитался по разным городам, деревням, семьям, гостиницам, так и не обрёл свой дом и семью. И может быть, оттого в свои 26 лет познал этот мир глубже, чем мы за всю жизнь. С годами я понял, что он оставил нам бесценное литературное наследие не только для того, чтобы мы читали и наслаждались, больше для того, чтобы руководствовались им как неким универсальным народным кодексом, что происходит сейчас и происходило в сложные перестроечные годы. При принятии трудных решений мы находили подсказки в его стихах.
С народом России мы песни певали,
Есть общее в нашем быту и морали,
Вовеки нельзя нашу дружбу разбить,
Нанизаны мы на единую нить.
Ещё одна любимая книга – повесть Чингиза Айтматова «Прощай, Гульсары!», она сильнейшее впечатление на меня произвела. Читал её, что называется, с влажными глазами. Настолько был поражён судьбой и душевной драмой сельских людей, переданных через образ лошади. С этого произведения началось моё увлечение творчеством великого Чингиза. Айтматов – всемирно признанный мастер слова, который в каждом своём произведении напоминает нам о вечных общечеловеческих ценностях. Мы особенно горды тем, что мать великого писателя – высокообразованная татарская женщина Нагима Хамзиевна – с детства привила маленькому Чингизу любовь к чтению. Об этом неоднократно рассказывал сам Чингиз Айтматов. «Прощай, Гульсары!» – для меня самое пронзительное произведение Чингиза Айтматова. Может быть потому, что оно мне близко по жизни. Мой отец более четверти века проработал председателем колхоза, и в его упряжке находился прообраз Гульсары. Хорошо зная повадки лошадей, я поражался мастерству Айтматова, который так достоверно передал душевные переживания не только чабана Танабая – человека, но и славного иноходца Гульсары. Оказавшись в чужих руках, конь подвергается насилию, его сваливают на землю. «Солнце кувыркнулось, дрогнула от удара земля. Что это? Почему он лежит на боку? Почему странно вытянулись вверх лица людей, почему деревья поднялись ввысь? Почему так неудобно лежит он на земле?» – это мысли поверженного коня. Они потрясают до глубины души, и это правда жизни.
Одна из моих любимых книг – «От Руси до России» Льва Гумилёва. Вообще, история всю жизнь в кругу моих интересов. Вполне естественно, что я хочу знать и понять историю татарского народа, официальное изложение которой часто диктовалось идеологическими задачами. Ряд выдающихся русских учёных исключили татарский период из истории российской государственности, а в советский период акцент был сделан на классовой борьбе, потому и было придумано выражение «татаро-монгольское иго». Отрадно, что сегодня в условиях демократии есть возможность подойти к этой теме более объективно. У меня было большое желание разобраться, и в этом мне помогли произведения уникального учёного Льва Николаевича Гумилёва, который, если помните, сказал: «Я, русский человек, всю жизнь защищаю татар от клеветы». Я прочёл все его книги.
4. РЕКОМЕНДУЮ
– Познавательную книгу Олжаса Сулейменова «Аз и Я. Книга благонамеренного читателя». Она стала для меня и потрясением, и откровением. И я, прочитав её в конце семидесятых в нелегальном издании, будучи партработником и вскоре молодым министром, окончательно сформировал для себя мысль: если мы сами не будем заниматься историей тюркских народов на основе более объективных посылов, то за нас это никто не сделает.
5. ЧТО ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЕ: БУМАЖНАЯ ИЛИ ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА
– Предпочтительнее бумажная книга, так как она стала для нас обра- зом жизни. Может быть, в наш компьютерный век это звучит немножко странно, но мне нравится читать настоящие книги, держа их в руках. И не только потому, что наше поколение так привыкло, а потому, что книга в руках – это состояние, позволяющее отвлечься от суеты и сосредоточиться. И только тогда можно понять, что несёт эта книга лично для тебя.
6. СЕЙЧАС ЧИТАЮ
– Читаю романы «Муть» и «Мухаджиры» известного татарского писателя Махмуда Галяу о жизни татар в дореволюционные годы. История всётаки интересней глазами автора–свидетеля событий того времени. Трагична судьба и автора, и самих произведений. В тридцатые годы они были изданы только в Москве, в переводе на русский язык. Затем Махмуд Галяу был репрессирован и погиб в тюрьме. Рукописи романов на татарском не сохранились. И лишь в 60‑е годы «Муть» и «Мухаджиры» вышли в свет на татарском языке, уже в переводе с русского.
7. ЧТО В МОЕЙ ЖИЗНИ ЗНАЧИТ КНИГА?
Вообще, если говорить о чтении, то мне порой становится просто до слёз обидно: человеческая жизнь так коротка, что невозможно успеть прочесть даже малую часть прекрасного литературного наследия. Так что чтение – страсть моя с детства. Словом, я не изменил славной татарской традиции, тонко подмеченной этнографом Карлом Фуксом ещё в позапрошлом веке. В своей книге «Казанские татары в стилистическом и этнографическом отношениях» известный учёный отметил, что «татарин, не умеющий читать и писать, презирается своими земляками и как гражданин не пользуется уважением других…» Кому хочется быть «презираемым» и уж тем более лишиться по каким‑ либо причинам уважения своих земляков.