Сентиментальное турецкое

На днях в кинотеатре “Гранд-синема” завершился Фестиваль турецкого кино “Здравствуйте”.

Фестиваль турецкого кино сам по себе - штука интересная. Потому как “до” все, что существовало в Турции, по представлению большинства соотечественников, ограничивалось курортами, дервишами и факирами, острой пищей, Собором Святой Софии, ну и, быть может, скандальным турецким писателем, лауреатом Нобелевской премии Орханом Памуком и первым президентом Турецкой Республики Кемалем Ататюрком. “После” же оказалось, что в Турции есть еще и кинематограф.

И не какой-нибудь, а стремительно развивающийся. Выдающий по полсотни фильмов в год. Больше половины лидеров проката в стране - турецкого происхождения. Национальный кинематограф дает больше 30% прокатных сборов. Пару-тройку лет назад даже большинство киноманов знало имя только одного режиссера из Турции - Нури Бильге Джейлана - “турецкого Тарковского”. В этом же году “Три обезьяны” Джейлана награждены в Канне призом за режиссуру. “Ящик Пандоры” (показанный и на фестивале в Казани) турчанки Йесим Устаглу победил в Локарно, “Молоко” Семиха Капланоглу участвовало в венецианском конкурсе.

Их фильмы просты и трагикомичны. Они любят шутить и доводить до слез. Формально обычные истории, где конец можно предугадать уже на пятнадцатой минуте, удивительно эмоциональны.

Говорят, что все это - от природной сентиментальности турок, определяющей генеральное направление любого национального творчества - мелодрамы. Говорят, их фильмы слезливы, а эстрада представлена исключительно песнями о несчастной любви. В этом, конечно, есть доля правды, потому как поначалу некоторые картины из-за пресловутой сентиментальности отдают даже чем-то индийским (как, например, “Подаренный судьбой”, снятый турецким режиссером Атыфом Иылмазом по произведению Чингиза Айтматова).

Но как бы оно ни было на самом деле, турецкое кино имеет для нашего зрителя одно неоспоримое преимущество - оно непривычно и потому интересно. Его создатели любят пошутить. Даже тогда, когда кульминация конфликта в одном из фильмов (“Храбрые сердца” Омера Варгы) доводит героев до русской рулетки, в которую один из них вынужден играть по новаторским правилам второго.

Даже их герои часто комичны. Типичный, по нашим представлениям, турок - смуглый, полный, черноволосый, усатый - вдруг оказывается геем. Он носит потрясающие шелковые рубашки и просит звать его Сурмели, “потому что родился с подведенными глазами”. Но человека более доброго, любящего и преданного, чем этот смешной и трогательный Сурмели, трудно представить.

Ровно то же самое - с фильмом “Интернационал” (участник Международного московского кинофестиваля в 2007 году). Эту картину вообще сложно отнести к определенному жанру. Драма, философская трагикомедия, мелодрама - что угодно. Но действие фильма разворачивается определенно в драматичных обстоятельствах - в Турции 80-х, где царит военный режим. Запрещающий музыкантам, играющим на похоронах и свадьбах, исполнять бесконечный ряд песен. А еще - воплотившийся в военных начальниках одного небольшого городка, решивших сколотить из этих самых музыкантов военный оркестр - для встречи самого высокопоставленного начальника страны. И тут начинается веселье. Потому как, по военным порядкам, понятное дело, у всякой уважающей себя группы людей должна быть форма. И ее для музыкантов, конечно, находят. Маршируя по городу, они внушают соседям искреннее боязливое уважение своей формой пленных французов.

После формы - еще с десяток смешных ситуаций. Параллельно с которыми растет и ширится акция протеста, задуманная активистами - молодыми коммунистами, поклонниками Маркса и Энгельса. Среди них - скорее из-за любви к курчавому лидеру, чем веры в светлое будущее, - дочь главного музыканта. Ей и наказывают переписать с пластинки на кассету “Интернационал”, который случайно услышит отец.

Насвистывая “Интернационал”, будучи уверенным в том, что это гимн весне, он начнет наигрывать его на скрипке. А потом разучит мелодию со всем своим оркестром. И они сыграют его на центральной площади города в присутствии огромного количества вооруженных людей и разного рода высокопоставленных чиновников. И будет уже совсем не смешно.

И удивительным образом фильм, предугаданный с самого начала, захватывает и задевает. Может быть, чуть больше, чем остальные турецкие “простые вещи” - грустные “Кораблики из арбузной корки”, сумбурный “Далекий”, удивительные “Храбрые сердца”. “Отец и сын”, “Счастье”, “Ящик Пандоры”, “Белый ангел”. Многие из них просты местами до крайности.

Но и это можно понять. Кинематограф Турции в свое время был скорее мертв, чем жив, из-за закрытия частных телекомпаний. К началу 1990-го в год снималось не более 10-15 фильмов. О нынешнем же состоянии кино в стране нам уже известно. И этого удалось добиться, наверное, в том числе и благодаря таким вот фильмам - про обычных людей с обыденными проблемами. Ведь именно они, как правило, собирают большее число обычных зрителей.

И тем не менее самое главное, что после фестиваля становится определенно ясно, что показывали именно турецкое кино. Такое похожее на многие, но в то же время удивительно своеобразное. Простое и трагикомичное. Так наполненное поднадоевшими эмоциями, что все равно в конце, известном с самого начала, хочется плакать.